В реформу 1861 года крепостники отпустили крестьян «на волю», отрезав от их полосок лучшие земли, оставив им крошечные наделы за большой долгосрочный выкуп. В рамонском имении генеральши Шеле на 177 крестьянских душ мужского пола было оставлено 150 десятин, по 0,84 десятины на душу. И это время, когда средний душевой надел помещичьих крестьян по Березовской волости составлял 2,26 десятины. Горе было той семье, в которой родились дочери: они не получали земельного надела.
Снова крестьяне остались фактически привязанными к помещику. Они шли к нему на заработки. Потянулись мужики и на сахарный завод, на свекловичные плантации имения.
С раннего утра у ворот усадьбы собирались крестьяне ближних и дальних селений с одним желанием — получить работу. Одни возлагали надежды на собственные руки, другие рассчитывали заработать извозом. Хозяин, пользуясь избытком рабочих рук, покупал людей за малую плату на весь сезон. На свекловичных полях они работали по 16—17 часов. Там же, на поле, ночевали в куренях.
|
Общий вид сахарного завода.
Фото начало XX в. |
На сахарном заводе вводились лишь незначительные усовершенствования, дававшие возможность повысить его производительность. На дешевизне рабочих рук держалось временное благополучие завода. О его производительности можно судить по документу того времени. В мае 1865 года Воронежское уездное казначейство выдало владельцу Рамонского сахарного завода квитанцию на уплату акциза в сумме 672 рубля за выработанный сахар в сезон 1864/65 года. С пуда произведенного сахара налог составлял 20 копеек. Нетрудно рассчитать, что за этот сезон завод выработал 3360 пудов, или 500 центнеров сахара. Шестую часть того, что выдает современный завод только за одни сутки! |
Развитие техники, неумолимый закон конкуренции требовали полной замены технологического оборудования. Без этого ликвидация рамопского завода была неминуемой. Но в 70:х годах завод и имение отошли в собственность царского двора, и Александр Второй подарил его своей племяннице Евгении. В один из летних дней 1879 года в Рамонь приехали члены царской семьи: русский немец принц Александр Ольденбургский и его супруга Евгения, по линии матери великая княжна Романова, пo отцу — герцогиня Лейхтенбергская, по мужу — принцесса Ольденбургская. По случаю передачи имения в собственность Евгении, на возвышенном выступе против завода по приказу царя был установлен круглый дарственный памятник из красного гранита. Надпись на нем гласила: «Император Александр II Е. И. В. принцессе Е. М. Ольденбургской жалует имение Рамонь с сахарным заводом. Бомарзунд. 1879 г. июня 27 дня».
Царский подарок был принят как желанное дополнение к богатствам, нажитым Ольденбургским в России, — двум дворцам в Петербурге.
Небезынтересна родословная высокопоставленной четы Ольденбургских. Принц Александр происходил из рода герцогов города Ольденбурга, которые в 1810 году породнились с домом Романовых. Дочь Павла I Екатерину выдали замуж за принца Георга Ольденбургского, переехавшего в Россию. Этот царский зять и явился родоначальником нескольких поколений принцев Ольденбургских, родившихся и живших в России. Его внук Александр, прибывший в Рамонь, повторил историю деда, еще раз породнившись с Романовыми.
Принцесса Евгения взяла управление имением в свои руки. Она активно включилась в конкурентную борьбу с другими владельцами сахарных заводов. Выгода — вот чем руководствовалась она в делах. Вскоре на месте старого заводского помещения вырос просторный корпус с башнями. Начался перевод завода на диффузионную систему и машинную технику с применением пара. В дополнение к сахаропесочному производству в 1891 году открылся рафинадный цех, а через девять лет с южной стороны к заводу было пристроено трехэтажное здание конфетной фабрики. К началу нового столетия завод вырабатывал до 150 тысяч пудов сахара в год. По тому времени такая производительность считалась значительной.
Большие доходы давала «Паровая фабрика конфет и шоколада». Рамонские конфеты пользовались большим спросом. На международных. выставках в Париже, Брюсселе и Лондоне фабрика награждалась золотыми медалями.
Используя высокий титул и приличный капитал, принцесса сумела «законно» потеснить соседей и расширить свои владения. Только за последние пять лет прошлого столетия она купила по дешевке земли с хуторами у помещиков Бунина, Петровского, Кожина, Александрова и Веретенникова. Рамонское имение протянулось до самого Дона. К 1907 году оно составило более 7 тысяч десятин, из них 20 десятин были под фруктовым садом, урожай фруктов с которого поступал на конфетную фабрику, а 600 десятин худшей земли сдавались в аренду.
От внимания Ольденбургской не ускользнуло и то, что всего 18 верст отделяли Рамонь от станции Графская, которая располагалась на железной дороге соединившей Воронеж с Москвой в 1868 году и продолженной затем до Ростова. Соединить веткой Рамонь с Графской — означало перевести завод с дровяного топлива на донецкий уголь, вывозить местную продукцию по железной дороге, использовать в качестве поставщиков дешевой сахарной свеклы имения помещиков Перелешиных, расположенные на аннинской железнодорожной ветке.
|
Капитал делал свое дело. На место прибыли специалисты для проектирования железнодорожной ветки. Сооружение дамбы и моста через реку оказалось делом трудным, поэтому конечную станцию пришлось расположить за рекой, в полутора верстах от завода. В 1901 году древний лес и окрестности Рамони огласились паровозными гудками: железная дорога вступила в строй. |
Управляющие и специалисты сахарного завода.
Фото начало XX в.
|
Так закручивалась, капиталистическая пружина, выжимавшая огромные доходы в пользу хозяев имения.
Принцесса не могла довольствоваться старомодным помещичьим домом. Ей. полагалось иметь дворец, который восхищал бы любого из прибывших в имение. Строительство дворца началось с. изготовления так называемого «пяточного» кирпича. Для этого использовался местный суглинок. Его месили, погоняя лошадей по кругу, домешивали ногами и набивали в деревянные формы, пристукивая пятками босых ног.
Строительство дворца в стиле замков английских королей поручили иностранным архитекторам. О том, кто проектировал и строил дворец, официальных данных пока нет, но, по свидетельству старожилов, руководил строительством некто Христофор Нейслер. Закладка состоялась в 1883 году. Три года воздвигались стены метровой толщины. В 1887 году была закончена внутренняя отделка.
|
Интерьер библиотеки дворца.
Фото начало XX в. |
С особой тщательностью принцесса отделала комнату своей библиотеки. За границей были заказаны деревянные полированные детали для облицовки потолка. На шестиугольные пластины этих деталей нанесли путем выжигания рисунки, а в трех углах комнаты — семейные инициалы: А, Е, П (Александр, Евгения, Петр). На одном из шестигранников можно прочитать такую надпись: «1887, февраль, март, апрель, май. Рисунки составлены А. М. Абель. Выжжено Евгенией пр. Ольденбургской, фон сделан фрейлиной А. Д. Шиповой, полковником А. Ч. Ганикс». Как видно из этого текста, работы по отделке потолка продолжались четыре месяца. |
В те же годы против дворца, на одной линии с воротами, из того же пяточного кирпича и в том же стиле был сооружен дом с чердачными комнатами под крышей. Его назвали «свитскими номерами», так как здесь обычно размещали свиту, сопровождавшую знатных особ, приезжавших в имение .принцессы.
О курантах, вмонтированных в башню въездных boрot, бытует такая легенда. По случаю окончания строительства дворца принцесса устроила банкет. Съехавшаяся знать, забыв о времени, развлекалась до рассвета. На заре кто-то из гостей, вышедших на балкон, пошутил: «Гости не задержались бы так долго, если бы ея императорское высочество, установила на башне ворот часы, которые отбивали бы время колоколом». Высказанная мысль понравилась принцессе. Вскоре в Рамонь привезли куранты швейцарской фирмы «Винтер» и установили на башне.
Об имении Ольденбургской в книге «Россия», изданой в 1902 году, написано так: «При станции -Рамонь находится замечательное имение принцессы Евгении Максимилиановны Ольденбургской. Красивый дворец ее построен в староанглийском стиле и отличается очень изящной простотой. С башни дворца открывается прекрасный вид через обширный парк на реку до самого Воронежа. За рекой на левом берегу, в лесной чаще. находится зверинец, в котором восстановлены в правах прежние обитатели здешних дремучих лесов — лоси и другие крупные звери и птицы.
В имении принят восьмипольный - севооборот, есть образцовый скот и опытное поле. При имении находятся образцово устроенные больница и школа, свеклосахарный завод, вырабатывающий 100—200 тысяч пудов сахарного песка, образцовые конюшни, конный завод и метеорологическая станция».
|
Зверинец представлял собой площадь леса, огороженную железной сеткой длиной 7 километров. Здесь для княжеской охоты содержались различные звери. Лесной кордон, расположенный на том месте, до настоящего времени называется Зверинцем, |
Зверинец. |
Праздная жизнь Ольденбургских заполнялась выездами на охоту. Содержался целый штат собаководов и егерей, которые обслуживали собачью ферму с лечебницей и родильным отделением. Своей любимой собаке принцесса поставила памятник.
Принц Петр (сын Евгении), оказавшийся непригодным к военной службе, был приписан к министерству земледелия и условно числился в пехотном «принца Ольденбургского полку». В рамонском имении он устроил опытное поле. Долговязый чудаковатый тридцатилетний принц собирал за небольшую плату крестьянских подростков, поселял их в отдельном доме и заставлял работать весь полевой сезон, от посева до уборки урожая. Возделывались зерновые и овощные культуры. Позже на опытном поле стали работать специалисты, среди них известный агроном Иван Николаевич Клинген.
В 1891 году Клинген организовал в Рамони съезд агрономов. В его работе принимали участие видный ученый того времени И. А. Стебут и его ученик, впоследствии академик Д. Н. Прянишников, проводивший тогда в Боринской экономии Гарденина (в 60 километрах от Рамони) полевые опыты по изучению действия минеральных удобрений на урожай сахарной свеклы. В книге «Мои воспоминания» Д. Н. Прянишников писал: «Летом я и С. Н. Гарденин участвовали в своеобразном съезде в Рамони по вопросу о борьбе с засухой, который устроил один из видных агрономов И. Н. Клинген. Рамонь тогда принадлежала Ольденбургским, Клинген был главным управляющим; хозяева, как обычно, отсутствовали, и Клинген мог разместить на усадьбе участников съезда, вероятно, человек 30—40. Центральным лицом был Стебут. Была представлена Конь-Колодезская с/х школа».
Все это не могло не сказаться на содержании работы опытного поля. В 1902—1907 годах оно входило в состав «Сети опытных полей Всероссийского общества сахарозаводчиков».
А что же представляли собой упомянутые в книге «Россия» «образцово устроенные» больница и школа?
|
Лечебница. |
Больница, или, как ее называли, лечебница, помещалась в деревянном доме (сгоревшее в 1944 г. школьное здание). К ней примыкало несколько разбросанных по двору домиков — «заразных бараков». Лечебница была небольшой, но благодаря стараниям известного в то время врача Павла Павловича Хижина, пользовалась, доброй репутацией. В книге Шингарева «Вымирающая деревня» говорится о том, что особенно большую услугу рамонская лечебница оказала многим селам в 1892—1893 годах, когда после голодного 1891 года со страшной силой разразилась эпидемия брюшного тифа, дизентерии и дифтерии. Эти болезни перебрали чуть ли не поголовно все детское население, «выморив добрую его треть». |
По данным уездного земства, в 1914 году в лечебнице было два врача (из них один зубной), один фельдшер и три санитарки. В ней была 21 койка, из них десять общих, четыре — в заразных бараках, две — в родильном приюте. А что такое две койки в родильном отделении и десять общих на всю округу, далеко превышающую размеры волости? Это значит, что у постели роженицы или больного врачевали «бабки» и другие самозванцы от медицины.
|
Так называемая «образцово устроенная школа», открытая в имении в 1880 году, имела всего три класса (в них обучалось 30 человек) и обслуживалась одним учителем. Помещалась в одной из комнат дома, в кором жили служащие больницы и учитель. Круг знаний, даваемых ребятам этой школой, ограничивался основами грамоты, счетом в пределах целых чисел и «законом божьим». |
Школа. |
Считалось, что школу и больницу содержали на свои средства «добродетельные» супруги -Ольденбургские. Тдк ли это? Сошлемся на «Воспоминания» председателя совета министров царского правительства С. Ю. Витте «Александр Петрович, — писал он, — очень скуп и умеет считать свои деньги, и если он открывает различные благотворительные учреждения, то все это он делает всегда за счет казны, а сам своих денег никогда не дает… Большинство обывателей Российской империи думает, что все это создано благодаря необыкновенной щедрости принца, но это совершенно не так». Граф Витте. душитель первой русской революции, такой же монархист, как и принц, не смог ничего доброго сказать о своем единомышленнике. Старожилы Рамони помнят принца — его одутловатое лицо, лишенное улыбки, и суковатую палку. Она не раз хаживала по спинам рабочих, когда он обходил цеха завода и другие заведения.
В 1901 году в Рамони появилась еще одна хозяйка из числа императорских высочеств. Болезненного 33-летнего принца Петра женили на 19-летней сестре Николая II Ольге. Снова невеста из дома Романовых, снова крупные подарки. Для невестки принцесса Евгения построила вблизи дворца особняк, названный «Уютным». Но подарок не понравился Ольге, взамен было куплено соседнее имение, получившее название «Ольгино» (ныне территория районной больницы).
Царь распорядился в приданое за Ольгой нарезать огромный массив земли на берегу Черного моря, где хозяйничал принц-отец. По этому поводу газета «Искра» за 15 августа 1903 года в статье «Коронованный вор и царское приданое» обвиняла царя в том, что он украл у абхазского народа 14 тысяч десятин земли в районе Гагр. В той же статье «Искра» писала: «Захват гагринской дачи вызвал целую бурю недовольства у абхазов, аборигенов края, для них в Гагры приглашены две роты пехоты. Полученные принцем лично через царя из краденой суммы три миллиона рублей ухлопаны на его дворец в Гаграх, на его парк и прочие обзаведения, подобающие высокому рангу царского зятя».
Приезды в рамонский дворец гостей из царской семьи обставлялись необычно. Гости из карет бросали конфеты и медные деньги в толпу людей. Борьба за обладание ими воспринималась как увлекательное зрелище. При стечении народа на площадь выкатывали бочки с вином. Заметим, это происходило в имении принца, возглавлявшего попечительство трезвости. Девушек заставляли прыгать через растянутую рыболовную сеть. Многие попадали в нее, как в гамак, беспомощно барахтались, вызывая умиление у августейших гостей.
Приезды гостей нередко кончались для рамонцев трагически. Были смертные случаи от опоя. Из-за барских прихотей однажды погибла девушка. В холодный ноябрьский день 1904 года для встречи великого князя Михаила, ее как самую красивую поставили в легком русском костюме на специально сооруженную арку, она простудилась, и скоротечная чахотка вскоре уложила ее в могилу. Недаром говорится в народе: кошке игрушки — мышке слезки.
|
