С легкой руки рамонского краеведа Николая Владимировича Ильинского в краеведческой литературе появилось утверждение о надписи на памятнике, установленном приказом царя в память о подарке принцессе Евгении Максимилиановне, следующего содержания: «Император Александр II Е.И.В. принцессе Е. М. Ольденбургской жалует имение Рамонь с сахарным заводом. Бомарзунд. 1879 г., июня 27 дня». Этот текст используется многими краеведами и журналистами при написании статей о Рамони и ее истории. Но до сих пор это некая тайна. И вот почему. На самом деле, текст надписи на памятнике несколько иной. Он гласит: «Пожаловано государем императором Александром III в Бомарзунде 16 июня 18.. г.». Эту надпись можно рассмотреть на фотографии, что здесь помещена.
***
То, что в 1879 году Ольденбургские уже жили в Рамони, — реальный факт. Именно об этом говорит письмо М. А. Веневитинова из Новоживотинновской экономии 10 октября 1879 г. с такими строками: «Послезавтра еду к Ольденбургским, которые звали меня и которые уезжают в воскресенье».
Или на памятнике появилась со временем новая надпись? Все может быть. Но есть одна легенда, касающаяся памятника, которую мы приводим, чтобы создать еще один прецедент в местной истории. Я, конечно же, не могу утверждать, что так оно и было, но все же...
* * *
С утра хлопоты, с утра приготовления. Заказанный памятник везут! И, действительно, ближе к вечеру тяжелая арба въехала на откос «Уютный» и с нее, надрываясь от тяжести и сопя от напряжения, шестеро здоровенных мужиков сволокли на песок нечто напоминающее толстый фаллос. Смачно выругавшись, старшой грузчицкой артели пошел за расчетом, а остальные присели рядом с гранитным изваянием и закурили.
—Вот она, жизнь! — вздохнул жилистый молодец, поглядывая в сторону ушедшего кума. — Чего господам надо? Какую-то дрянь аж с Финляндии на поезде, говорят, везли! Да и мы от самого Воронежа волов мучили...
—Одно слово — с причудами, — добавил другой детина.
Помолчали. Получив расчет, тронулись в сторону дома, также молча хлестали с ленцой пару волов длинным кнутом.
— Цоб, цобэ! — понукал старшой артели, предполагая уже скоро добраться до первого шинка. По традиции следовало обмыть удачное предприятие.
* * *
Смотреть на памятник вышла вся семья Ольденбургских, управляющий и практически все приживалы и слуги. Оглядев памятник, принцесса вдруг заметила несовпадение текста с Указом императора.
— Господи, что будет-то, — всплеснула она руками. Ольденбургский вчитался в текст.
— Пожалуй, действительно, обструкция получается, господа! Придется, моя радость, императора на открытие не приглашать! Ох, уж мне эти финны. Видно, специально чухонцы эдакие мне пассаж устроили!..
Рассеянно погладив памятник, Александр Петрович, с утреца пропустивший уже с полграфинчика любимой жимолостевой настоечки, беззаботно махнул пухлой ручкой:
—И пусть! Зато братец из Тамбова непременно будет! Непременно! Погуляем!
—Вам бы только гулять, дорогой принц! А мне перед дядюшкой оправдываться, быть может!
Евгения Максимилиановна расстроенно отвернулась от памятника и заспешила прочь.
На этом осмотр был окончен, а на другой день мастера приступили к установке монумента и облагораживанию места. Вид отсюда открывался, право слово, удивительный! Церемония открытия все же прошла на славу. Поп пропел: «Алиллуйя!», подмены надписи на памятнике так никто и не заметил. Только не состоялся приезд в Рамонь самого дарителя имения — государя Российского, что для местной истории большая потеря. | 
