Часто ли мы задумываемся о роли в нашей истории, то ли национальной, то ли даже местной, самобытных и ярких фамильных династий! Похоже, нет. Привычка смотреть в глубь минувшего с идеологическими шорами на глазах, боязнь смелого, нестандартного подхода к свершившимся фактам лишают нас многих интереснейших познаний о прошлом.
Раскройте давние краеведческие труды, покопайтесь в пыльных архивных коробах. Какой ослепительный перечень семейств, вросших корнями в нашу плодоносную землю! И ведь каждое вносило в духовную сокровищницу России пусть маленькую, но свою лепту. Имеем ли мы право предавать забвению эти многовековые усилия даровитых воронежских родов!
Об одном из них и пойдет речь.
Путешественнику, следовавшему из Москвы по старой Задонской дороге в Воронеж, в двадцати пяти верстах от губернского центра попадалась развилка двух дорог. Направо - Новоживотинное, налево - Староживотинное. Сквозь купы .деревьев виднелись с обеих сторон церковные купола, а вокруг расстилался золотистый ковер нивы. Владельцы имений отличались радушием, и для гостей всегда были приготовлены покои во флигелях. Во многих записках и дневниках, принадлежащих перу именитых особ, нашла отражение пестрая жизнь этих двух под воронежских сел, ставших как бы въездными воротами в город.
Владели поместьями Веневитиновы. Впрочем, когда появился в этих местах первый из них (а это произошло в начале XVII зека), звали его просто Терентий, или Терех. Прежде атаманствовал в крепости Веневе под Тулой. Ах, в Веневе? Ну, так быть ему Веневитиным, а лучше Веневитиновым. Вот откуда возникла эта благозвучная, музыкальная на слух фамилия.
Служилым людям, оборонявшим окраинную Русь от лихой татарвы, полагалось от государя жалованье. Иногда же он от щедрот своих наделял отличившихся дополнительными землями. Повезло и Терентию. В 1622 году за ратное усердие нарезали ему участок севернее Воронежа. Поставил он тут дом, повелел присматривать за хозяйством жене да сыну Герасиму, а сам опять впрягся в воинскую лямку. С той поры и стоит по над рекой бывшая родовая вотчина. Сначала деревенька принадлежала двум хозяевам, а полсотни лет спустя брачные узы соединили все Животинное (ныне село Староживотинное Рамонского. района) в руках Веневитиновых. Это поместье вошло в жизнь многих поколений семьи: для кого-то стало колыбелью, для кого-то - местом вечного пристанища. А для большинства - просто приятной летней резиденцией неподалеку от большого и по-деловому шумного города.
Герасим особых следов после себя не оставил, если не считать отпрыска Лаврентия (1629-1689), который, как отец и дед, нес гарнизонную службу в Воронеже. Был он остер умом и ревностен к работе - потому и стал завоеводчиком, то есть помощником воеводы. Дважды получал от властей обширные угодья - и сам прикупал землицу по соседству, в Чертовицком стане. Входил в пятерку наиболее состоятельных воронежцев. Умел Лаврентий Герасимович вовремя и удачно проявить предприимчивость, и его старший сын Антон (1655 - около 1715) унаследовал от батеньки это немаловажное - даже по нынешним дням - качество. Иначе бы ему лишь промелькнуть бледной тенью над горизонтом.
Антон Лаврентьевич же - заметная звездочка на местном небосводе. Ему крепко повезло: волею судеб оказался в самом центре грандиозных событий, накатившихся на Воронежский край в конце XVII - начале XVIII веков. Молодой царь Петр - пока еще не Великий -.повелел строить здесь российский флот, дабы выбить окаянных турок из неприступной с суши крепости Азов. Самодержцу требовались сметливые, хваткие люди, и Антон Веневитинов показался подходящей кандидатурой. Он уже и воеводой посидел в городке Орлове (ныне одноименное село в Новоусманском районе), и на Дон к казакам съездил с государевым поручением, и у себя в Животинном порядок в хозяйстве навел. Словом, поручил ему Петр архиважное задание: надсматривать за теми ухожими лесами, что годятся на струговое и лодочное дело и к иным судам на строенье.
Царь был в своих намерениях весьма решителен: распорядился конфисковать все корабельные боры по течению реки Воронеж, а чтоб пресечь самовольные порубки дуба и сосны, пригрозил жестокими карами, вплоть до смертной казни. Вот Антон, сын Лаврентьев, и должен был беречь казенное добро, а в случае надобности производить вырубку и отправлять бревна на верфи. Да еще надзирать за рабочими, строившими корабли на ближней Животинновской пристани.
Государь был строг, да сердцем отходчив. Вот и шли к Веневитинову царевы указы: то выдать леса пушечному литейщику на чаны, ушаты и иные припасы (а на угольное жжение не давать), то попу Федосею брусов дубовных и кряжей осиновых на починку церкви святого Николая Чудотворца в Воронеже, то епиокопу Митрофану отпустить 500 сосновых драниц на кровлю его крестьянам. Дьяки усердно извещали раба грешного Антона об этих и других повеленьях Петра, и Веневитинов, как всякий бюрократ, не уничтожал свитки, а складывал их в большой кованый сундук, Мог ли он предположить, что когда-нибудь рука археографа извлечет их на свет божий да еще тиснет в печати?
Фаддей Антонович пошел по родительским стопам - и государственной службы испробовал, и частным предпринимательством занимался. В 1726 году в компании с воронежскими купцами Потапом Гардениным, Максимом Тулиновым и братьями Постоваловыми взял в содержание казенную суконную мануфактуру в Таврове. Да только потомку детей боярских не хватило коммерческого искусства. Его сотоварищи быстро сколотили на поставках сукна для армии солидные капиталы, а у Веневитинова так ничего и не получилось. Отошел он от дела, уединился в имении: с женой своей, Евдокией Игнатьевной, созерцал красоты природы да слушал ее бесконечные рассказы о том, как осчастливил царь Петр ее отца, воронежского подьячего Маторина, поселившись временно в его доме.
Фаддей Антонович отдал Богу душу в один год с сыном Акиндином (1747), так что все его многочисленные имения, разбросанные по губернии, перешли сразу к внуку Петру Акиндиновичу (1738-1799).
|
Этот Веневитинов вспомнил о мужской профессии предков и 16 летним юношей вступил сержантом в гвардейский Семеновский полк. Участвовал в Семилетней войне, выказал в боях храбрость и уже при матушке Екатерине ушел в отставку, имея чин секунд-майора. Имение Петра Веневитинова (с барским особняком в Новоживотинном) было в ту пору громадным: более десяти тысяч десятин земли и около четырех тысяч крепостных. Принадлежали ему еще и ближние села: Моховатка, Рубцовка, Ивановка, Гвоздевка, (Благовещенское), Покровка, Молчаны тож. Хозяйство давало большие доходы. В Новоживотинном вместо деревянной была возведена каменная Архангельская церковь; по ее имени иногда величали и село. |
|
В 1785 году вышел указ о создании дворянских депутатских собраний и желающим предлагалось юридически оформитьс вою принадлежность к благородному сословию. Спустя три года Петр Акиндинович подает соответствующее прошение – оно и по сей день сберегается в фондах нашего областного архива. Прошение любопытно не только своим живописным слогом, но и поразительным знанием семейной хроники. Отставной секунд-майор сообщает абсолютно достоверные сведения о нескольких поколениях Веневитиновых.
|
Герб рода Веневитиновых |
Мог бы сегодня кто-нибудь похвалиться такой осведомленностью? Да мы порой дальше бабки с дедом никого из родичей не помним. Начисто вытравлено в нас чувство сопричастности к судьбе былых поколений. И не только мы в том виноваты; сама эпоха делала такими.
Итак, прошение Петра Акиндиновича показалось Герольмейстерской конторе правительствующего Сената вполне убедительным, и осенью 1788 года Веневитиновы были внесены в шестую часть родословной книги российского дворянства. Туда вписывались семьи, имевшие убедительные документы более чем за сто лет. На рубеже XVIII и XIX веков Веневитиновы получили и свой персональный герб с изображением стрелы, пушечных ядер, дракона и прочей военной символики. |
Петр Акиндинович с благоверной своей супругой оставили после себя четверых чад: поровну сыновей и дочерей. Как поделить между ними недвижимость? Старшей, Елизавете (1769 -1793), досталось фамильное гнездовье - Староживотинное. Она принесла его в качестве приданого своему жениху и мужу, Никанору Михайловичу Оленину, выходцу из смоленских дворян. Так, в генеалогическое древо Веневитиновых вплелась новая, отнюдь не лишняя, ветвь: Оленины в России издревле весьма почитались.
Владимир Петрович (1777-1814), гвардейский прапорщик, как и сестра, породнился с аристократической династией с Оболенскими. Его невеста, княжна Анна Николаевна (1782-1841), доводилась троюродной теткой не кому иному, как Александру Сергеевичу Пушкину. Владимир Петрович начал службу в Преображенском полку: подобно всем состоятельным гвардейцам, много кутил, жил на широкую ногу, случалось, проигрывал в карты огромные деньги, благо, было что проигрывать. Вскоре, однако, влез в долги, вышел в отставку и жительствовал в Москве. На Мясницкой был у Владимира Петровича просторный собственный дом, в котором вечно ютились какие-то дальние родственники и компаньоны-приживалы.
Благополучно преодолев зиму, Веневитиновы по весне снаряжали в Воронежскую губернию громоздкий обоз с пожитками, а потом по московскому тракту отправлялись к отеческим пенатам и сами. После шумной, обильной пирами и балами первопрестольной Новоживотинное казалось этаким раем, благословенным уголком, где можно отдохнуть душой и телом в беседке ли над книгой или в прогулках вдоль донского брега. Имения Веневитиновых и Олениных разделяло не более четырех-пяти верст, и из Новоживотинного в Староживотинное или наоборот можно было не без удовольствия пройтись по колосившимся полям. Колокольный звон из одного села доносился до другого, если, разумеется, помогал ветер.
У Владимира Петровича и его сиятельной половины было пятеро детей, правда, двое умерли во младенчестве. Да и старшенький, Митенька, скончался в пору цветущей молодости, всего двадцати двух лет. Но ему, слава Богу, довелось-таки увидеть дивные Воронежские пейзажи. Материнское лоно он покинул осенью и потому стал московским уроженцем. Однако в ранние лета живал с родителями в Новоживотинном, а детские впечатления незаменимы.
Сын Анны Николаевны, а следовательно, четвероюродный брат Пушкина, Дмитрий Владимирович Веневитинов (Г805—1827), сам насадил аллею в российских парках изящной словесности. Тонкий лирик-романтик, неравнодушный к европейской культуре и философии, он оставил после себя небольшое по объему, но драгоценное по качеству творческое наследие. Он входил в пушкинский литературный круг, и автор «Кавказского пленника» оказал на него исключительное влияние. Певец свободы и добра, Дмитрий Веневитинов тоже стремился жечь глаголом сердца людей. Погрязшим в духовном рабстве согражданам он напоминал о средневековой новгородской вольнице и о недавнем подвиге английского барда Байрона, павшего в борьбе за независимость греков, «Юноша - поэт» так и остался в национальной памяти россиян как благоухающий, но рано увядший цветок.
В последний раз Дмитрий Владимирович приехал в Новоживотинное летом 1924 года, после окончания Московского университета. Придонские ландшафты очаровали пиита-любомудра, хотя и находились в вопиющем противоречии с картинами подъяремного крестьянского труда и грубого простонародного быта. Можно предположить, что эта поездка не осталась без последствий для идейного и эстетического роста поэта. Будущие владельцы усадьбы станут свято хранить семейные реликвии, связанные с пребыванием здесь друга Пушкина.
Брат Дмитрия, Алексей Владимирович (1806-1872), тоже был хорошо знаком с Пушкиным, еще с детской поры. Позднее, когда «русский гений» вернулся в Москву из Михайловской ссылки, их встречи возобновились и продолжались до гибельной дуэли на Черной речке. Общение происходило как в барских палатах у Веневитиновых, так и в других московских и петербургских домах. Пушкин знавал и жену Алексея Владимировича, Аполлинарию Михайловну (1818-1884), в девичестве графиню Виельгорскую. Через свою свояченицу, Софью Михайловну, вышедшую замуж за известного писателя, автора «Тарантаса», графа В. А. Соллогуба, Алексей Владимирович был тесно связан со столичной аристократической средой, где царил культ поэзии и музыки.
Так что едва ли будет большой натяжкой предположить, что литературные тени неизменно витали в животинновских поместьях Веневитиновых, единственным хозяином которых, стал Алексей Владимирович. Он сделал приличную карьеру, имел чин тайного советника, служил в Департаменте герольдии Сената. В Новоживотинном бывал нередко, а в 1851 году даже исполнил несколько рисунков с видами села. На них изображены Архангельская церковь, кузня на речном берегу, мост через Дон на деревянных сваях, въездные ворота в усадьбу. Рисунки выдают руку дилетанта (впрочем, автор и не претендовал на профессионализм), но нынче они оказались полезным графическим подспорьем при проведении работ по реконструкции этого культурнейшего из «дворянских гнезд».
Александр Акиньшин
Олег Ласунский
«Знамя Ленина» от 18 мая 1991 года |
