Справка: Александр Яковлевич Сухарев, родился в с. Трещевка Землянского уезда (ныне - Рамонского района Воронежской области), участник Отечественной войны, партийный и государствен­ный деятель, 5-ый Генеральный прокурор СССР (26 мая 1988 года – 15 октября 1990 года). Доктор юриди­ческих наук. Автор автобиографической книги, книг о Нюрнбергском процессе, генерале Черняховском Указом Президента РФ Дмитрия Медведе­ва за высокие заслуги в укреплении законно­сти и правопорядка со­ветнику Генерального прокурора РФ Алек­сандру Сухареву 30 апреля 2010 года был присвоен наивысший классный чин в орга­нах прокуратуры — действительный госу­дарственный советник юстиции. ­ВЗЛЁТ НА ПРОКУРОРСКИЙ ОЛИМП 1 Ну, что, Михаил, теперь в отно­шении моего взлёта на прокурор­ский Олимп. Со мной особо не го­ворили и не советовались. А пред­седателем бюро ЦК всегда был Первый или Генеральный секре­тарь. Россию боялись отпускать далеко. Никита Сергеевич в это время был председателем бюро. И что получилось. Я поработал в ЦК ВЛКСМ и решил: сколько же я буду молодёжью заниматься? Я решил стать юристом. Мне из меж­дународного отдела ЦК КПСС за­ведующий Андропов, по соцстра­нам, намекает, чтобы я туда пошёл. А мне неудобно сказать: да пош­ли вы куда подальше. Я настроил­ся быть юристом. Встал вопрос: а сколько лет-то мне. И в это время звонок от Тищенко. Он заведующий отделом ад­министративных органов по Рос­сийской Федерации. Ну, раз такое дело, я думаю, это ближе к юсти­ции. Зашёл к нему. Он строгий такой. «Ну как настроение?» Я: «Нормально» – «Куда думаешь?» – «Мне бы ближе к юридической практике». – «Я вам предлагаю должность инструктора ЦК пар­тии, где вы будете заниматься и теорией, и практикой». И пошёл: «Что это означает? Вы не будете заниматься социальными органа­ми. Вы будете заниматься юсти­цией. Юстицией в широком пла­не. Прокуратурой, КГБ…

Там бу­дут и теория, и практика. И когда вы поработаете месяц, вы поймё­те, что я вам говорю правду. Вы имейте в виду, ни один норматив­ный документ, если он заслужива­ет внимание, не проходит, минуя ЦК КПСС. Обкатка проходит в моём отделе. И если это реше­ние ЦК, если это указание по ли­нии ЦК, это само собой. Но если это указ Президиума Верховно­го совета СССР, тоже через нас, если РСФСР – тоже. Все прин­ципиальные постановления пра­вительства тоже через нас идут. И все изменения и дополнения, вы поняли меня? Тут и аналити­ка, о чём вы мечтаете, – смотрит на меня. – И практика. И всё бу­дет. Да?» – «Да» – «А что касает­ся живой практики, вот так будет, – провёл по горлу. – Через месяц, когда вы поедете в командиров­ку, – уже заранее говорит. – Вы поймёте, что это такое. А потом будет столько командировок, та­кой практики. А что касается ста­тистики, навалом тут. И меня бу­дешь ещё учить. Ну что?» Я го­ворю: «А можно я пару дней по­думаю». – «А что пару дней. За­втрашний день. Позвони по те­лефону, можешь не приходить». – «Ладно». А я не знаю, с кем со­ветоваться. И дал согласие. И я пришёл в ЦК. Это в 1959 году.

Стал я инструктором ЦК. В это время много было. Я узнал, чем занимаюсь – Тищенко сказал один к одному. Мою работу зав-сектором смотрит, потом завот­делом. У нас привилегий особых не было. Зарплата 300 рублей сразу. В ЦК комсомола снача­ла 230 рублей, затем 280 рублей. Когда стал завсекторм в ЦК, по­лучал 400 рублей. А когда замза­вом отделом 450 рублей. И вско­ре через 10 лет меня выгнали первым заместителем министра юстиции, поскольку я уже без конца у них на коллегиях, у Ру­денко в генпрокуратуре, в КГБ, у того, у сего. Везде я видел, чем они занимаются, какие у них не­достатки и прочее. Я цековец, я должен выступать, нам надо, как следует, не просто поболтать.

Когда я был куратором ЦК пар­тии и курировал прокуратуру, МВД, суд, познакомился с Руденко*. И со всеми. Руденко был генеральным прокурором. У него всё хорошо. Одно плохо, что держался за крес­ло генерального, пока не умер. Но я говорил, что если бы мне сказали выбрать кого, то кумиром я бы всё равно выбрал Руденко. При всех его слабостях. Он хитрющий, А Горкин* – Председатель Вер­ховного Суда. До этого он был се­кретарем Оренбургского обко­ма партии и его спас в период ре­прессий Калинин. Ленин думал, что пока мы крестьянская страна, всесоюзным старостой нужно не подпольщика, а того, кого поддер­жало бы крестьянство. Калини­на. Вот и спас Горкина. Его секре­тарём Верховного Совета. Горкин мне говорил: когда переехал в Мо­скву и ему стучали в дверь, он ду­мал, что пришли за ним. А несли кофе. Чай… Горкин привёл делега­цию Верховного Совета к Сталину. И тот: «Вы бы освоили хоть один язык иностранный». Он: «Есть». Через год Горкин привёл делега­цию, и когда переводчица стала переводить, Горкин поправил пере­водчицу. Сталин: «Молодец… Вы освоили язык…» Горкин: «Да, вы же сказали…» Сталин: «Молодец, настоящий большевик». Вот какие были отношения.

Не будучи юристом, он овладел научной и организационной сти­листикой юридической. Он очень щепетильный, настолько принци­пиальный, схватывал суть и гово­рил: «Посадить всегда успеем. А почему мы такое допустили, какая у человека судьба, что сделать, что­бы такое не повторилось». Помню, подростка к высшей мере хотели приговорить, Хрущёв давил, а он: нет, незаконно. Стоял на этом.

* Роман Андреевич Руденко, Генеральный прокурор СССР 1953-1981 гг.

* Александр Федорович Гор­кин, Председатель Верховного Суда СССР 1957- 1972 гг.

2

К слову сказать, помню Трое­польского. Мы с Усачевым, я-то его знал, когда он был учеником в Землянске. За одной партой си­дели. Усачев был секретарём по идеологии, образованный, му­зыкальный, талантливый чело­век. Он познакомил меня с Тро­епольским. Это лет 40 назад. Я в ЦК партии работал. Они – иде­ологи (Усачев в т. ч.) в Москву приезжали, кто лауреата полу­чал, Троепольский тогда гремел, я даже не могу точно назвать год, когда это случилось. Где-то в какой-то компании, он приехал. Я с ним познакомился гораздо раньше, чем с Егором Исаевым. Мудрый мужик. Но я не знал, что он из семьи репрессированных.

Ну а что со мной.

Короче говоря, Руденко дал сигнал и сказал Брежневу, это при Брежневе было, он сам с Укра­ины, а Брежнев тоже с Украи­ны, он сказал: «Если вы хоти­те укрепить министерство юсти­ции, то есть человек». Я-то ниче­го не знаю. И вдруг меня срочно вызывает Кириленко (секретарь ЦК КПСС). Я у шефа – заведую­щим отделом был Савинкин, я у него сижу, докладываю о чём-то. Кириленко: «Где у вас Сухарев? Он срочно мне нужен». – «А что там случилось?» – «Да тут ничего не случилось. Ты, кстати, тоже не уходи, разыщи и ко мне». Он меня перепугал: член Политбюро. Раз­ыскал меня. А я в это время, ког­да он говорил, неудобно же, вы­шел. Ну, думаю, поговорят. Я за­шёл к одному завсектором, к дру­гому. Савинкин меня разыскива­ет, а я по этим кабинетам.

Потом выхватил, схватил меня: побежали. Они все боя­лись Кириленко. А это недале­ко, по коридорам, по верху, по верху. Прибежали к Кирилен­ко. А он тоже, оказывается, Сус­лова боялся. И он: «Подём к Сус­лову. Подём». Я: «А о чём речь идёт?» Кириленко: «Што, не ска­зали што ли? Ты ему, – Савинки­ну, – не сказал што ли? Тебя хотят первым заместителем…» Ему Ру­денко позвонил: «Надо укрепить Теребилова*». Мы у Суслова си­дим, Кириленко меня спраши­вает: «Вы сработаетесь с мини­стром?» – «Ну а почему нет, нор­мальный человек». А они хотели прислать сюда секретаря обкома. И я до этого Кириленко говорю: вот такого, такого. Одного руко­водить академией военной сдела­ли. Потом институтом. А он: «Это што такое, ты мне объективку дал, а он – меньшевик». Я: «Да, нет». «Што ты мне болтаешь. Ты четвёртую главу истории партии читал? Там такая фамилия». Я с ними более-менее, не дрожал. И: «Это похожая фамилия». Грузин­ская. Секретарь обкома.

Суслов: «Сработаетесь?» Я: «А какие основания не сработаться…»

Руденко Теребилова знал и понимал, кого засунул в замы. А я Теребилова водил через свою квартиру к руководству. Я даже не пошёл туда – Савинкин водил. Я привёл Теребилова на свою квартиру. Жена: «Что за чело­век?» А мы боялись говорить, ни слова не говорили. Жена: «Под мышкой нам принёс арбуз боль­шой». Почему-то под мышкой, а не в пакете. А самое главное, она мне на ухо говорит, он сидит в комнате, она его чаем поила: «Ты только скажи, у него под­штанники – тесёмки болтаются». Она же понимает, куда я его веду, чувствует, что я занимаюсь ка­драми. Короче, я привёл его, от­дал, чтобы вели к Брежневу.

Теребилов потом рассказывает. Он его одно спросил: «Ну што там, – тоже на полуукраинском, – как у тебя там?» А Кириленко, пока ра­ботал, его не Теребилов, а Тереби­лин звал. Я: «Ну а дальше?» Он: «А дальше он меня спросил: «Как Роман Андреевич (Руденко)?» А я: «Я точно не знаю». – «Не знаешь, ну хорошо. Ну что ищо? – и смо­трит на Теребилова. – Ну, бовай. Ну, бовай…» А со мной-то ещё разговор впереди. Теребилов: на меня странное впечатление. Что он этим «бовай-бовай» хотел? Ка­кие задачи?

* Владимир Иванович Тере­билов, министр юстиции СССР, 1970 – 1984 г.

Роман Андреевич Руденко двадцать семь лет был Генераль­ным прокурором. И я всем гово­рил: ну разве можно? Это беда была. Он потом оглох. Я с ним рядом в президиуме сижу, а он пе­респрашивает, не слышит. Замы его сидят, а он потихоньку: «Что он сказал?» А в микрофон и на весь зал слышно. Он меня и тол­кнул, а потом Брежневу: «Если хотите, чтобы министр работал, туда Сухарева». И отставили се­кретаря обкома.

Ну и всё. Я подумал-подумал. И из ЦК в замы.