Нет ничего более странного, чем необъяснимое стремление докопаться до сути феномена. Казалось бы, прими как дважды два, что один может далеко прыгнуть, другой слышать тебе недоступные звуки, третий разгадывать сны... Но - одни принимают это как нечто естественное, другие же — как паранормальное. Вот к тем другим относился Петр Ольденбургский, собравший и поселивший рядом с замком в селе Сорокине людей с необычными способностями. Он не спешил заняться вплотную изучением феноменов, но вместе с неким Григорием Новых, что под видом каменотеса обретался в Ольгино, решил создать во дворце специальную научную лабораторию по изучению свойств человеческого сознания. Специальная динамо-машина вырабатывала ток, новейшие аккумуляторы питали хитрые приборы, способные улавливать малейшие изменения электрического поля при наблюдении за испытуемыми. Все приборы и механизмы тайно закупались в столице и за рубежом и поступали и Рамонь, и разведки многих стран напряженно высчитывали, что за события могут последовать из-за такого интереса к проблеме. И не связано ли это с изобретением в России какого-либо «психического оружия».
В Рамони тем временем подвалы дворца все более напоминали паучью сеть — оплетенные кабелями, проводами, заполненные мерцающими приборами. В одной из построек постоянно жужжала динамо-машина, рычала дизельная электростанция, замкнувшая на себя практически все энергопитание дворца, насосов артезианской скважины и фонтанов, и даже дублировавшая электроснабжение сахарного завода. Подвальные лабиринты страшили окрестных обитателей. Поползли даже слухи, что Григорий Распутин, который Новых, околдовал Петра Александровича, чтобы самому завладеть замком…
Но главным теперь для молодого принца была лаборатория. На слухи — плевать. Распутин тоже нужен был временно, так как и его не хотел посвящать Петр Александрович в свои намерения. Все обнаруженное при испытаниях должно было тщательно заноситься и специальные тетради, а результаты исследований особым образом анализироваться.
Только молодому парню - рамонскому сироте Семену Васильеву, незадолго перед тем окончившему обучение в реальном училище, своему любимцу, доверил принц вести тетради и записывать результаты. Недавно обнаруженная в тайнике местного спецхрана связка старинных тетрадок с отрывочными записями и формулами помогла прикоснуться к тайне этой лаборатории...
Начало тетрадки № 1 было таким: «Каждый, кто прочтет эти строки, должен мысленно поклясться, что не нанесёт вреда человечеству, узнав великие тайны способностей человеческого мозга». Затем, видимо, в более позднее время, на полях сделаны две приписки. Первая: «Мы ровно за один гол изучили дюжину собранных в Рамони феноменов, и нам открылась невидимая опасность, потребовавшая прекращения экспериментов. Пользоваться нашими знаниями опасно, а может даже — вредно!»
Вторая приписка сделана рукой чекиста: «Если бы лаборант С. Васильев, передавший нам тетради, не умер в камере внезапно, то в этих записях открылся бы секрет ясновидения, весьма полезный для государства. К сожалению, ценность записей без экспериментатора - невелика. Сдать в спецхран».
Подпись неразборчива.
Но лаборант Васильев только притворился мертвым...
Перелистав пыльные, тетради, я обнаружил некоторые особенности полувыцветших строк - тайнопись, раскрывшую мне давнюю историю лаборатории ясновидения, о котором спустя полвека после нашей истории академик Юрий Борисович Кобзарев скажет: «В настоящее время за всеми этими явлениями закрепился термин - сверхчувственное восприятие». Тем самым подчеркивается, что речь идет о приеме и передаче информации без всякого обычного чувственного контакта между источником информации и воспринимающим человеком...
Лет десять назад в НТО имени А.С. Попова существовала секция биоинформации с лабораторией, изучавшая явления телепатии и им подобные. Вот я и решил познакомиться с работами ее сотрудников. Особенно меня поразили явления, демонстрировавшиеся Розой Кулешовой («кожное зрение») и Л.А. Корабельниковой (опознание рисунков, заложенных в непрозрачные пакеты)…
Я считаю, что без дальнейших исследований окончательно объяснить описанные опыты невозможно. По-видимому, их следует продолжить, они могли бы дать чрезвычайно ценные данные по физиологии органов чувств человека - и продолжение последовало...
Судьба рамонской же лаборатории по изучению феноменов сложилась трагическим образом. В конце первого года исследований в лабораторию проник вражеский лазутчик и попытался найти записи исследований. Но они хранились у Петра Ольденбургского в спальне. Копия же была у лаборанта Семена Васильева, который жил в Ольгино. Разозлившись, негодяй подверг лабораторию стоимостью более 50 000 рублей сокрушительному разгрому. Восстановить ее не удалось, а записи позднее принц увез с собой за границу.
Но остались копии, которые лично принес в местную ЧК неожиданно объявившийся на родине Васильев.
А позднее к тетрадям добавились толстые, отпечатанные на машинке протоколы допросов лаборанта.
Тетради разглядывал местный немолодой чекистский начальник. Он морщил лоб под фуражкой и старательно разбирал написанное в первой тетради. Образование его было невелико. Сам - из рабочих сахзавода, немного знавший, откуда берется электрический ток, он нутром чувствовал, что эта лаборантская белая сволочь знает «страшно» полезную тайну. Но вот какую? И как вытянуть из него эту тайну..
- Вам известно, чем занимался принц в своей лаборатории?
-Да.
- И чем же?
- Изучением проблемы ясновидения и паранормальных феноменов.
Секретарь ЧК вопросительно посмотрел на начальника: «Писать?»
— Пиши, да подробно!
— Где вы скрывались несколько лет после прихода Советской власти?
— Жил в Крыму.
— Там и хранили результаты исследований?
—Да.
— Какая причина ухода с белыми?
— Боязнь быть расстрелянным.
— А причина возвращения?
— Здесь моя родина. Хотя я безродный, но считаю своей родиной Рамонь, и хочу принести пользу новой власти.
— А почему я вам должен доверять? Может, вы заброшены в мою страну из-за рубежа как лазутчик и вредитель?
— Я говорю правду. Можете мне верить.
— Допустим. Мы проверим! Что в этих тетрадях?
— Результаты исследований лаборатории принца Петра Александровича Ольденбургского. Я был его лаборантом.
— В чем заключалась работа лаборатории?
— Я считаю, что основной задачей Ольденбургского было изучить природу ясновидения, других паранормальных явлений и использование этих знаний в различных областях науки. Например, для лечения людей. Мыслепередача на расстоянии команд и приказов, отыскание спрятанных предметов и много другое...
— Кто участвовал в экспериментах? И кто знал об этой лаборатории?
— Не уверен, что знаю все до конца, но кроме рамонцев, о ней было известно в правительственных кругах в столице. Думаю, без поддержки Российской Академии наук невозможно было бы оснащать лабораторию самыми современными приборами.
— Список участников экспериментов у вас имеется?
— Нет. Люди были законспирированы, и никто не видел их лиц. Скорее всего, это были работники с Сорокинского хутора, где Ольденбургский имел селекционную станцию по выращиванию сахарной свеклы, Возможно, и еще где-то держали этих людей. Хотя «держали» — это неправильное слово. Их берегли, и жили они вольно.
— Ваше непосредственное участие?.. В чем заключалась ваша работа?
— Готовил приборы, вел записи после экспериментов. Следил за подачей электрического тока.
— А сами эксперименты?
— К ним Петр Александрович не допускал никого.
— Но вы-то знали, в принципе, о чем идет речь?
— Догадывался! Тоже не лыком шит.
— Как попала к вам копия лабораторных записей?
— Вел дубликат на всякий случай.
— Ольденбургский знал об этом?
— Да, но он не видел смысла никого посвящать в расшифровку эксперимента и методики. А без этого записи не имеют научной ценности. Но я провел с ними долгое время и кое-что понял.
— Вы могли бы самостоятельно провести простейший эксперимент? Чему-то вы за год научились?
—Да, смог бы. И почему за год? После разгрома лаборатории я работал в электролабораториях
Воронежа, Москвы и Петрограда, кое-что придумал сам. У меня были прекрасные рекомендации.
— Можете продемонстрировать? Ну, какой-нибудь опыт!
— На вас?
— Зачем же на мне. На секретаре. А мне со стороны виднее будет...
— Могу.
Секретарь с натянутой улыбочкой встал перед Васильевым. Тот вытянул руку в его сторону, напрягся, и
секретарь как подкошенный рухнул на пол.
— Это у Ольденбургского называлось «мощный энергетический удар». Правда, при нем теряется много энергии, ее необходимо восполнить. Дайте воды...
Начальник изумленно переводил взгляд с лаборанта на скорчившегося на полу секретаря. Дрожащими руками налил стакан воды из синеватого графина и подал Васильеву. Тот выпил и подбросил стакан вверх. Тот вдруг мелким бисером рассыпался на пол, обдав всех осколками. Васильев улыбнулся.
— Это все детские шалости, вообще-то...
— Он... он будет жить?
Начальник потрогал лежавшего секретаря и, отряхиваясь от стеклянной крошки, странно уставился на Васильева, приложив руку к кобуре маузера.
— Конечно, будет, минут через пять встанет. Извините, но вы сами попросили.
— Да-да...
Вдруг, словно опомнившись, заорал на Семена: «Да как ты смел, белогвардейская сволочь, меня дурачить?! Что ты себе позволяешь? Да я тебя в губчека отдам, они там быстро фокусы твои в нормальный вид приведут».
— Что ж так сурово? Я же хотел по-хорошему. Да, видно, не та у нас власть, не та. Не нужна ей моя наука.
— Марш в камеру. Шуточки ему тут, загадки природы. Люди с голоду дохнут, заводы стоят, а он фокусы строит! Часовой!
Васильев закусил губу, пристально посмотрел на уже начавшего шевелиться секретаря, усмехнулся:
— Прощевай, начальник! Так один мой знакомый по фамилии Новых говорил. Рукописи сохрани. Может, сгодятся кому!..
— Иди-иди, пока не схлопотал. Завтра в Воронеж отвезу, там с тобой церемониться не будут! В губчека тебе и новых и старых вспомнят. Шутить вздумал, гад белогвардейский!
Наутро Васильева нашли в камере холодным. Фельдшер констатировал остановку сердца. Начальник в сердцах велел свезти лаборанта в ближайший овраг и прикопать.
Так и сделали.
Однако ночью выкарабкался-выцарапался из своей неглубокой могилы Семен Васильев, да как был босой и в исподнем (обобрали чекисты напрочь) — побрел куда глаза глядят, подальше из Березовской волости. Переночевал он в Сорокине у знакомых. А наутро за Васильевым пришли двое — видать, из тех, что помнили его по экспериментам да признали в нем своего, — и увели Семена неведомо куда. Дальнейшая его судьба неизвестна...
Тетради с протоколом допроса отвез березовский чекист в Воронеж. Там поудивлялись на этот случай да и закрыли дело. А тетрадки сдали в спецхран.
Так и лежит на архивных полках в пыли великая тайна лаборатории ясновидения рамонского дворца. | 
