По больничному коридору медленно шла высокая статная седая женщина, опираясь на палочку. Мгновенно всплыли в памяти незабываемые картины из далёкого и дорогого, безвозвратно ушедшего детства. Я узнала в этой женщине подругу моей двоюродной сестры Зины, Олю. Ольгу Семёновну Никитину (в девичестве). Моя двоюродная сестра Зинаида Меркулова закончила Берёзовский сельскохозяйственный техникум и была направлена на работу агрономом колхоза Кирова в село Скляево. Там-то они и встретились, и подружились в послевоенное время. В моей детской памяти осталась весёлая, неунывающая, миловидная девушка с роскошными косами. И вот мы встретились через шестьдесят лет. Ещё в детстве я знала, что Оля - героическая женщина. Она - учительница, подорвалась на мине. Все знания, сердце и душу она отдавала детям, проработав в школе с самой юности. Ольга Семёновна всё сохранила в памяти. После встречи в больнице мы с ней часто разговариваем по телефону, встречаемся. Она очень интересный собеседник. В лице Ольги Семёновны я приобрела близкого человека, который знал всю мою родню, а это в жизни дорогого стоит. Мы с ней сидим на кухне и пьём чай. Она, волнуясь, рассказывает о том, что сохранила память... До войны деревню 1-е Скляево называли «райским уголком». Здесь было всего 78 домов: все - из красного кирпича, крытые железом или черепицей. Рядом текла речка Малая Верейка. Летом никогда берег реки не был пуст. Днём купались детвора и молодёжь, загорали на песке, а вечером после работы приходили взрослые. Но основная красота природы, что манила к себе, - это огромный фруктовый сад. Он находился за школой. Каждая куртина (а их было 8) отделялась от другой аллеей. Вековые стройные деревья — клёны переплетались вверху ветвями так, что солнечные лучи редко где проникали, и поэтому земля в аллее была влажной, приятно было идти по ней босыми ногами. Всю последнюю куртину занимала колхозная пасека. «Мы, подростки, помогали снимать воргуль, антоновку и укладывать в специальные ящики, - вспоминает Ольга Семёновна. - Здесь мы любили полакомиться спелыми ягодами земляники, нарвать вишен, малины, ежевики, набрать букет цветов».

Весной, в праздничные дни, сюда приходила молодёжь, играли гармонь, гитары, мандалины, балалайки, были пляски и песни, для взрослых устроены качели. По аллеям гуляли парочки. А за деревней — простирались бескрайние поля хлебов. Всё было залито солнцем, всё радовало глаз живущих на этой земле.

Вода в Скляево родниковая — святая вода России: и в летний зной, и в лютые морозы пьёшь её и никаких осложнений. Взрослые трудились в поле, на ферме, дети ходили в школу. В ней было 8 классных комнат и квартира директора школы. Высокая, из красного кирпича, с парадным крыльцом, она и ныне сохранила свой вид, благодаря радивому хозяину — Николаю Ефимовичу Сомову. А в просторных светлых классах учились дети из Скляево, Швырёва, Ольховатки, Гнездилова, Сиверцева, Рубцова, Каверья.

В свободное время, в выходные дни, дети любили купаться в реке, ходить за ягодами, играть в лапту и другие игры. Зимой, как только появится лёд, часами резвились на коньках, а выпал снег — становились на лыжи. Счастливое незабываемое детство!

...Воскресенье. 22 июня 1941 года. На выгоне, у моста, большая толпа молодёжи, играет гармонь. Молодой гармонист Григорий Китаев был общим любимцем, не уставал до рассвета водить хороводы. Мы, мелочь, до позднего вечера тут же резвились. Неожиданно по мосту прогромыхали одна за другой подводы — это возвращались люди, которые уезжали в Рамонь. В толпе кто-то сказал: «Братцы, война началась!» Стихла гармонь, люди стали расходиться.

Я побежала домой, продолжила свой рассказ Ольга Семёновна.

- Папа, война началась!

- Какая война?

- Так сказали, кто был в Рамони. Отец пошёл в сельсовет. Вернувшись, произнёс: «Германия на нас напала». До утра никто не спал.

«С этой зловещей ночи всех охватило чувство страха и неизвестности. В нашей семье, - рассказывает Ольга Семёновна, - было четверо детей. Самой старшей - мне – четырнадцать лет, брату Андрею - 11, сестрёнке Вере - 3 года, Мишутке - 1,5».

С первых дней войны стали приходить повестки. Каждую неделю всей деревней провожали отцов, братьев, родных – с плачем, голосиной. Всё меньше оставалось мужчин и взрослых парней, и всё больше на их место в работе становились женщины, матери, дети, подростки. Люди с нетерпением ждали почту. Хотелось узнать последние сообщения с фронта.

А вести были устрашающие фронт приближался. Урожай на полях вырос отменный. Убирать его приходилось даже ночью. Живое участие в этом принимали дети, подростки. Многие научились запрягать лошадей, укладывать снопы на повозку, подвозить к скирду, где мужчины выполняли последнюю, завершающую работу, укладывая в скирды на зиму, на корм скоту. Сюда привозили ещё тёплый, душистый ржаной хлеб и бидоны с мёдом. В минуты отдыха все ели, кто сколько хотел. К рассвету на повозках возвращались домой. И песни уже не пели.

...Пришла повестка и отцу. Собирать его в путь-дорогу фронтовую было несложно. Всё было: и обувь, и одежда, и продукты. Но думы о том, что отец уходит из дома на войну, и, возможно, не вернётся, тяготили всех. Два дня до отправки лицо мамы не высыхало от слёз, иногда она принималась голосить, и тогда плакали все, даже Мишутка. Только отец крепился и успокаивал всех.

...Пережили зиму, наступила весна 1942 года. Селяне старались справиться с огородами, да и на колхозных полях шла работа днём и ночью. Всходы радовали людей, поля обещали хороший урожай. А почта всё чаще стала приносить похоронки.

Иногда над деревней кружил немецкий самолёт-разведчик. В первых числах июля 1942 года, два немецких бомбардировщика сбросили свой смертоносный груз на третье Скляево (Заречье). И вновь погибли наши земляки. А через несколько дней в селе появились непрошеные гости — фашисты, на машинах и мотоциклах. Бесцеремонно входили во дворы. Стреляли кур и свиней. Тут же варили и жарили мясо.

В доме бывшего председателя колхоза разместился немецкий штаб. Семья заранее ушла, кто - куда. Немцы заняли школу, веселились, играли на аккордеонах, губных гармошках. Жители не зажигали ламп, закрывались в страхе, ожидая всякое.

А ранним утром, 8 июля, на косогоре Заречья показались три советских танка, полетели снаряды. Первый попал в немецкий штаб, дом загорелся, от него другой. Немцы в страхе бежали в поле.

Но вот в небе показались немецкие самолёты, сбросили бомбы, танки загорелись. И к вечеру в село опять пришли гитлеровцы. Нас выгнали из домов.

Мы решим идти в Шпиль, где нас приютила тётя Поля Кулевина. А бои не прекращались. Они были всё сильней и напористей. Воевать наши умели. И отвага русских солдат поражала немцев. Стоило только появиться в небе нашим самолётам, как оккупанты напугано бежали в укрытие.

Пожилые люди молились Богу: «Господи! Спаси и подкрепи силушки наши!»

Левый берег Дона так и остался недоступен для врага. Немцы готовились к зиме, к обороне, и поэтому стали освобождать от жителей близлежащие деревни. И снова длинный людской поток выгнали на дорогу... Нас загнали в вагоны и высадили уже в Курской области. Был сентябрь. Первые дни ходили в ближайшие сёла, просить милостыню. Жители начали копать картошку на огородах, нас нанимали помогать, за полный день работы давали по мешку на человека, а мы с мамой ходили вдвоём. Картошки запасли много. Наступила вторая военная зима. Как-то вечером, на горизонте, со стороны Успенки показалась чёрная полоса, она постепенно увеличивалась, казалось, стадо овец разбрелось по полю! Наконец, мы отчётливо увидели, что это люди. Отступала гитлеровская армия от Дона и Воронежа. После того, как не стало немцев, ещё сильнее захотелось домой. Через три 3 дня наши войска вошли в село. Мы встретили их, жизнерадостных сибиряков, как родных, обо всём расспросили, от радости лились слёзы. Мне дали стопочку газет и маленьких фронтовых книжечек с рассказами о подвигах наших солдат. Всю ночь читала своим. А вот торопиться домой освободители нам не советовали: надо было снять мины. Да и построек никаких нет, всё разбито. С нетерпением ждали весны.

Третьего апреля 1943 года мы пешком отправились домой. И только 14 апреля, на первый день Пасхи, вошли в Шпиль. До дома осталось три километра. Вошли в деревню на свой двор. Мама подошла к могиле бабушки, убитой фашистами, и так заголосила, что скоро во дворе стало тесно: шли односельчане и военные. Обращаясь к отцу, мама рассказывала о том, что пережили: всё разрушено, сожжено, разграблено, детям пришлось просить милостыню. Плакали и некоторые военные. Остановить её было невозможно. Это был крик души матери 4-х детей, оставшихся без крова, без одежды и обуви, без пищи. Подошёл пожилой офицер, взял маму за плечо и сказал: «Не плачь мать, крепись, за всё отомстим».

...Почтальон доставил несколько писем от отца. В них он писал, что был дважды ранен, лежал в госпитале. Мы ждали от него нового письма, чтобы узнать адрес полевой почты и написать о своём возвращении, но вместо письма принесли похоронку.

Многострадальная земля, израненная взрывами бомб, снарядов, мин, изрезанная окопами, траншеями, блиндажами, землянками, уязвлённая противотанковыми ежами, колючей проволокой, политая кровью убитых, будто стонала от боли, надеясь на любовь и великий труд тех, кто, преодолевая непосильные трудности и невзгоды, вернулся к родным очагам. Но какой был оптимизм в людях! Верили в великую победу, верили в светлую прекрасную жизнь.

...Воинская часть минёров с каждым днём освобождала от мин новые и новые участки полей. Но их было так много, что практически ежедневно гибли люди...

Не убереглась и Ольга Семёновна. Однажды вместе с подругами пошла на бывшую «передовую», где можно было откопать брёвна, доски, фронтовую печь, двери. И наступила на мину... К рассвету добрались до больницы в Рамони. Девушке ампутировали ногу. Надо было начинать жить заново. И она не сдалась перед жизненными обстоятельствами. Сначала закончила педучилище. Затем — институт. Вышла замуж за первого парня на деревне — механизатора Константина Никифорова. Родила ему дочерей — Любу и Надю. Пришло время — и у них появились свои дети. Сейчас у Ольги Семёновны, которая до самой старости трудилась учителем в сельских школах района, четыре внучки и внук, две правнучки-лицеистки и два правнука, которые нынче пойдут в первый класс.

«Я — счастливый человек, потому что переборола все беды и невзгоды», - любит повторять Ольга Семёновна...

Галина АЛЁХИНА

«Голос Рамони» от 20 июня 2013 года