Тихоновская церковь - Чистая Поляна - Усадьбы и их владельцы - Каталог статей

В Чистую Поляну привёл меня интерес к давнишней инициативе небольшой группы её жителей. Они в конце войны захотели открыть для службы по прямому назначению свою церковь, благо, здание её тогда разрушено не было. Со времени той инициативы прошло всего шестьдесят пять лет, кто-то из участников ходатайства, надеялся я, может быть ещё жив. По крайней мере, люди, слышавшие о предпринятой попытке возобновить молитвенные собрания в старом храме, должны были остаться. У них я собирался выяснить, что явилось поводом той попытки: слухи о подобревших к православию большевиках или деятельность какого-то убедительного агитатора? И ещё - с кем консультировались верующие, куда обращались, поддерживало ли всё сельское общество православных активистов и так далее.

Узнал я о религиозном пробуждении чистополянцев случайно. Просматривая перечень облисполкомовских решений, в надежде обнаружить хоть какие-то намёки, относящиеся к изменению статуса посёлка Рамонь, я встретил упоминание знакомого села. Вопрос, вынесенный на исполком, звучал так: «Об открытии Тихоновской церкви в с. Чистая Поляна Землянского района». Формулировка такая меня обманула, точнее - это я сам обманулся, думая, что речь шла буквально об открытии. Решение же оказалось отрицательным. Честнее тот вопрос повестки заседания нужно бы обозначить так: «О запрете жителям Чистой Поляны открывать церковь».

В последние годы к словесному грохоту о «грандиозных свершениях» и рывке России «от лаптей к ракете», достигнутых единственно гением Сталина, религиозно (или псевдорелигиозно) озабоченные поклонники Вождя с энтузиазмом, достойным лучшего применения в коммунальном хозяйстве, добавляют миф о его тайной (от НКВД-?) «воцерковленности». Этот терзающийся православной совестью христианин помахивал изредка ручкой с мавзолея «братьям и сестрам», и всеми, ему доступными, средствами защищал и поддерживал церковь. (7) (Кроме того, он, оказывается, и в шаманстве занимал высокий уровень, о чем, не подмигнув, сообщил телевизионный канал «Центр» 29.11.2009. Может, он был (есть) воплощение Самого Того, чьё имя называть нельзя?).

А как реально, без мифов, относилась сталинская власть к религиозным чувствам «братьев и сестёр»? Для ответа - маленький пример с Чистой Поляной. Сразу предупреждаю могущее возникнуть предположение, будто я, если не явно, то скрытно защищаю церковь. Это не моё дело. Церковь защитится сама. Я представляю факт.

От недолгого времени существования Тихоновской церкви осталось мало документов. Указатель 1886 года приводит короткую справочку о том, что Чистополянская церковь во имя Святителя Тихона 1-го, епископа Воронежского и Задонского, с приделом Покрова Божией Матери построена из дерева в 1870 году. При ней колокольня тоже деревянная. Шестьсот «душ» местных прихожан собирают на содержание священника и его помощников по 450 рублей в год. Тогда церковь считалась приписанной (действовала как филиал) соседней Перлёвской Христорождественской, но имела свой причт. (8)

Следующее из найденных мною упоминаний относится к 1922 году, когда пролетарская власть освобождала храмы от излишков драгоценностей. Тихоновскую церковь обчистили на два с половиной фунта серебра - крест весом 91 золотник (9) и дароносицу в 1 фунт 63 золотника. Судя по мизерной поживе с неё, эта церковь влачила полунищее существование. Не то, что такие, как Большеверейская - из той вынесли один пуд пять фунтов серебра; из Чертовицкой - двадцать четыре фунта, а из Хвощеватской почти полпуда. Правда, на территории нынешнего Рамонского района некоторые церкви оказались ещё беднее Чистополянской: в Глушицкой, Пекшевской и Яменской вовсе не оказалось ценностей, подлежащих экспроприации.

Изъяв из храмов всё, что должно пригодиться для закупки у буржуев машин и фабричного оборудования, советская власть в 1929 году принимает закон о религиозных объединениях и через два года внедряет его в жизнь, то есть прекращает деятельность большинства приходов православной церкви. Закрывает их по поводам материальным; никакой идеологии. Например, здания храмов потребовались для размещения в них школ, домов культуры, домов колхозников, домов местных Советов. За пятнадцать лет своего правления большевики ещё не успела обжечь достаточное количество кирпича для кладки новых зданий, и приходилось им пользоваться строениями, уже бывшими в употреблении.

Да, ещё закрывали потому, что сильно износились те храмы. Вот, например, выписка из протокола заседания секретариата исполкома ЦЧО (10) 7 мая 1932 года по ходатайству Березовского РИКа о закрытии церкви в селе Рамонь: «Принимая во внимание, что здание церкви находится в ветхом состоянии (смотри акт технической комиссии от 17 апреля 1932 г.) и то, что вопрос о ликвидации поставлен самими трудящимися (из числа 572 человека дали согласие за закрытие 296, что составляет 87%) (11), наличие ближайшей церкви на расстоянии 2,5 км, 35000 рублей на переоборудование церкви (12) — удовлетворить ходатайство Березовского РИКа о ликвидации церкви в с. Рамонь и использовании под рабочий клуб» (13). ''Постановление это провели опросом членов секретариата ЦЧ Облисполкома; за: три подписи, против: нет.

В те же годы, что и Рамонская, перестала действовать и Чистополянская церковь. Её приспособили под различные хозяйственные нужды. При оккупации в ней размещался немецкий лазарет. В начале 1943 года немца из нашей области выгнали. А в конце того же года высшее большевистское руководство встретилось с оставшимися на свободе митрополитами православной российской церкви и даровало им своё снисхождение, в виде разрешения издавать Журнал Московской Патриархии, открывать приходы, обучать в специальных школах священнослужителей для них и, даже, вернуть из лагерей загнанных туда попов. Весть о такой поблажке распространилась быстро. На этой волне и верующие Чистой Поляны написали заявление об открытии у себя старой своей церкви. Ответ на их просьбу из Облисполкома они получили короткий: рассмотрев 28 октября ходатайство группы верующих в количестве 20-ти человек об открытии Тихоновской церкви в селе Чистая Поляна, решили им отказать «за нецелесообразностью». Подписали документ председатель Облисполкома депутатов трудящихся И. Васильев и секретарь И. Нестеров.

Поездка пришлась на Покров. В семь часов утра я пошёл на Рамонскую автостанцию. Яркий ущерблённый месяц висел на тёмном востоке. С юга к нему медленно приближались высокие сгущавшиеся облака. Через полчаса они затянули весь свод. Ниже их, почти над землёй, с юго-востока неслись, погоняемые ветром тёмные рваные клочья тумана. Ненастье начинается. Накануне весь день солнце светило, нагревая воздух выше двадцати градусов по Цельсию, а на праздник православный, видно, осень наступает. Ну, что ж, как есть...

Когда я, выйдя из автобуса на повороте Землянской трассы, направился в пункт назначения, отстоящий от остановки в трёх километрах, северную и восточную даль закрывала сизоватая пелена, не дававшая солнечным лучам пробиться к земле. Порывистый умеренный ветер срывал с тополей и клёнов, растущих вдоль дороги, остатки листьев. За ними перепархивала стайка овсянок. Полевую дорогу метрах в пятнадцати слева от меня перебежала змейкой изящная ласка, мелькнув полоской белого брюшка под бурой шубкой сверху. Здесь, на поле скошенного недавно подсолнечника у неё отличные охотничьи угодья.

Прошедшее лето задавило растения жарой, в августе начала сохнуть, не успев окраситься, листва на деревьях, и мне казалось, что настоящей золотой осени в этом году не будет. А ведь нашла в себе силы - украсилась природа. Среди облетевших деревьев встречаются ещё ослепительно жёлтые тополи, клёны, вязы. Живописная лесная полоса уходит в даль. Какой простор! В отличие от виденных мною морских и горных далей, этот простор уютный, спокойный. Здесь мне не пусто и не тревожно — здесь всё близкое, тёплое, родное. (Лирика переполняет мою душу, и не допускает трезвый вопрос: а чья эта земля теперь?) Как трогательна для меня, как радостна эта картина! И близка давно, ещё с детства, дата 14 октября. Покров. Заключительный день долгого солнечного периода года.

О происхождении праздника я слышал краем уха и никогда в подробности его не вникал. Он для меня языческий, в нём - моё грустное прощание с капелью и ручьями марта, первыми счастливыми жаворонками в поднебесье, пробуждающимися апрельскими полями, майским многоголосием птиц, июньским запахом сохнущего на заливном лугу сена, задумчивыми копнами соломы на свежем покосе, над которыми медленно кружит большая красивая птица. Это - прощание со сладостью завершения огородной работы, когда, выбрав, ближе к вечеру, последнюю борозду, вытянешься на траве под пышными облаками в голубизне небесной, расслабишь уставшую спину, а от костра из сухой ботвы, разведённого хозяйками, растворяется в воздухе приятный дымок с запахом запекающейся картошечки. Это моё прощание с сентябрьскими краснопёрками и со, словно «терем расписной», лесом... Покровом заканчивается одна пора и с Покрова начинаются встречи с другой порой, с множеством так же глубоко запавших в душу картин родины, отчизны. А потом придёт новый март...

Чистая Поляна скрыта деревьями. Чем ближе подхожу к ней, тем явственнее слышен характерный гул электрического мотора - нынешний год у нас яблочный. За открывшимся забором крайнего к дороге палисадника вижу невысокого мужчину лет семидесяти, внимательно наблюдающего работу своей тёрки. В руках он держит короткий остроносый ножичек и красное яблоко. С него начинаю расспрос о том, как пройти к домам местных старожилов. - Хозяин! Здравствуйте! Он покачал головой: не слышит. Не выключая мотора, вышел за калитку ко мне. Задумавшись на некоторое время, рассказал, в какой стороне искать стариков и спросил, зачем они потребовались.

Извинившись за внесённые в его хозяйские дела помехи, я пошёл в подсказанном им направлении. Разыскать старожилов труда мне не составило. Церковь свою они называли Покровской. Раньше-раньше праздновали этот престол три дня. А Тихона отмечали (как я понял, его отмечают и во всей Воронежской области) в день преставления Задонского чудотворца - 26 августа. Рациональное объяснение празднования Покрова, а не Тихона попыталась дать Анна Михайловна Юршина: в конце августа работы у крестьян много, некогда гулять, поэтому и весь престол перенесли на Покров.

Я обошёл несколько коротких улочек Чистой Поляны, раскинувшейся по отложкам и пригоркам, встретился с пятнадцатью жителями, поговорил подробно с пятерыми из них. Они оказались очень внимательными собеседниками; не проявляли ко мне ни недоверия, ни отчуждения. Открытые приветливые лица. И какие добрые глаза! Такого сочувствия, заинтересованности - в глазах городской «продвинутой» массы не отыскать!

Нужно ли писать про забытую чистополянцами их родную Тихоновскую церковь? Нужно! Чтобы показать, как сусальное благословение сорок третьего года на возрождение православия в СССР проводилось в жизнь. А стало бы лучше или хуже здешнему народу от открытия прихода - судить не берусь.

Пусть скрупулёзные исследователи профессионалы выясняют, какие широкие права предоставили верующим тогда, и по каким причинам эти права ограничивались. Из того, с чем пришлось познакомиться мне (14), вывод напрашивается один: откровенно лицемерным был тогда шаг навстречу православной церкви.

сл. Митрофановке, Михайловского района. «Церковного здания в слободе Митрофановка не имеется... здание Народного суда, которое было занято верующими в период немецкой оккупации, не может быть предоставлено им, как необходимое для государственных целей. Других помещений для молитвенных собраний не имеется»;

Облисполком 16 сентября принимает постановление «Об учёте церковных зданий и оформлению материалов по открытию церквей», в котором возлагает ответственность за оформление материалов персонально на председателей исполкомов райсоветов. И в тот же день отказывает ещё девяти инициативным группам из Пилип, Гремяче Колодезя, Садового, Данкова, Старого Курлака, Губарей, Новосолдатского, Отрожки, Вихляевки. 28 октября отказали религиозным общинам Ситниково, Горенских Выселок, 2-й Берёзовки, Костомарове, Подгорного Никитовского р-на, Копанной Ольховатского р-на. Оказывается, очень много людей просили вернуть им «опиум для народа». За те полгода разрешили восстановить приход только в с. Б. Полубянка Острогожского р-на. Ни в «благоприятные» для православных 1944-48 годы, ни, тем более, позже, ни одной из бывших когда-то до тридцатых годов пятнадцати церквей на территории нынешнего Рамонского района при Советской власти не открыли.

Уточняю - я не берусь сейчас оценивать: плохо или хорошо, правильно или не правильно, нужно или не нужно было ограничивать церковь, виноваты в этом те исполнители или не виноваты. Ясно только то, что церковная свобода, данная Сталиным, на деле не соответствовала слащавому потоку восхваления ее у теперешних сталинистов. И хоть мне не нравятся методы обращения Отца Народов со своим народом, всё же хочется взглянуть, как бы он поощрил активистов, приписывающих ему некоторую степень «воцерковлённости». По-моему, не стоит искажать портрет несгибаемого проводника в жизнь материалистической практики. Ну, не лепится к нему религиозность. Он с религией разошёлся (если она была в нём вообще) ещё в семинарии и, в лучшем случае, относился к церкви, как к конкуренту, с которым пока, временно, надо считаться.

Разумеется, на поклонников Вождя, будь в их образовательном багаже хоть ЦПШ, хоть университет, эти мои выписки впечатления не произведут. Один мой приятель периодически (вне зависимости от времени года и фазы Луны) требует от меня признания заслуг Сталина в освобождении церкви от большевистских оков. «Это Хрущёв ей шею свернул, а был бы жив Сталин, она бы благополучно развивалась» - убеждён он. Мои попытки объяснить, что уже в сорок восьмом году с декларированной лояльностью к церкви было покончено, он пресекает вопросом: «Откуда ты знаешь? Всю жизнь, сколько я помню, наша сельская церковь работала до хрущёвской борьбы с религией». А село его входит в список приведённых мною здесь поселений, в которых открывать храмы для молитвенных собраний верующих не разрешили. Когда я сообщил приятелю этот факт, он находчиво ответил, что его память важнее бумажки. «Я своими глазами видел службу в нашей церкви», - уверенно заявил он. «Но есть решение облисполкома сорок четвёртого года, отказывающее жителям вашего села в просьбе открыть церковь», - пытаюсь уточнить я. Далее произошёл интересный диалог: «Где ты видел это решение? - В архиве. - Архивы все засекречены, тебя туда не пустят. Ты видел обрезки всякие, макулатуру, которую выбрасывать собрались. Сталин думал о смерти, а кто думает о смерти, тот близок к Богу. Не Сталин устраивал гонения, а его приближённые, всякие Кагановичи и Хрущевы».

Не ищите, уважаемый читатель, никакого сознательного конфессионального или партийного «уклона» в подобранных мною фактах. Пишу, как было и как вижу. Фокусировка моих глаз такая. Грех «тенденциозности» у меня может проявиться только по отношению к крестьянскому миру, так как он мне симпатичнее, чем «антилляхентский», пролетарский, купеческий, чиновничий и мещанский. Перечислил по убыванию моей антипатии.

Мне вообразилась возможная встреча большого областного начальника с ходоками из деревни, обрадованными слухами о том, что сам Верховный разрешил открывать церкви. «Дорогие мои колхозницы, - сказал бы он, - коммунизм на носу, а вы всё про бога вспоминаете, будто много он вам помог в вашей тяжёлой жизни. А Советская власть предоставила вам возможность трудиться, направляет вам докладчиков общества «Знание», платит им командировочные, посылает в сельсовет газеты, чтобы вы внимательно их читали и глубоко постигали единственно правильное учение. Вам устраивают социалистическое соревнование, государственный заём, то есть, - здесь начальник повышает тон, - у вас на госзаём денег не хватает, а вы копейки свои понесёте попам в карман. Будете тратить время, необходимое для коммунистического строительства, на отбивание поклонов в церкви! Неразумно, бабоньки, неразумно! Да, и есть у вас в избах святые углы, вот и молитесь там, никто у вас иконы не отнимает». И, ощущая упрямое непонимание нормальной материалистической речи, он оставляет дипломатию и на прощание говорит: «Да идите вы, идите!» И пошли они...

Господи Иисусе Христе, Матерь Божия Заступница, Николай Угодничек, все Силы Добра Небесные и Земные, Дневные и Ночные, избавьте нас горемычных от жестокости управляющих нами грозных иоаннов. петров и Иосифов: от сладкоголосых помутителей разума в рясах и френчах, рубищах и смокингах, в галстуках и без; от расползающихся среди нас мерзких паразитов и от придурков, паразитам прислуживающих: а самое главное - от холуйства в нас самих сидящего!

День разгулялся: солнце, тепло, небо ясное. Иногда слабенькое движение воздуха слегка касается высокой лисохвостой травы, куртинками растущей за канавой. Бордовые, собранные плотно, как чешуя, листочки груши, стоящей пирамидой у откоса, не шелохнутся, а на тополе рядом - они вертятся без остановки, поблёскивают восковой желтизной. Дымчатые от лишайников старые яблони нежатся на солнышке. Кое-где в их ветвях висят белые яблочки. Поодаль на залежах уже не заметно зелени. Там цвета блёклые: от песочного и бледно серого до терракотового. Светло охристыми неровными кругами выделяется осока среди побуревшего тысячелистника. По кусту черноклёна взбираются багряные плети дикого винограда. В канаве у дороги растёт сочно зелёная крапива, вокруг неё - цветущие кустики пижмы, розовый клеверок в пожухлой траве.

И только один невысокий татарник встретился у дороги: красовался несколькими цветками - нежными фиолетовыми кисточками в колючем венчике на колючих веточках. Вспомнился тот, вошедший в великую русскую литературу, татарник. Тогда «была самая середина лета», сейчас - самая середина осени и вот-вот закончится её последнее тепло.

К вечеру затуманилось. Ночью пошёл тихий ровный дождик. Я разбирал и дополнял наскоро записанные рассказы, вспоминал тёплый запах садов, лавочки около домов, где мы сидели с собеседниками, благожелательное выражение их лиц. В завершение нашего разговора с Анной Георгиевной Ветохиной (1933 года рождения) я попросил продиктовать первую пришедшую ей на память из поры её молодости, хождения на молодёжную «улицу» частушку, страдание или мотаню. «Как пели тогда про белую берёзу, хорошку дорогую, розу?» И ей вспомнилось:

(7) В одной газете пришлось как-то прочитать статью юриста высокого класса, доказывавшего сталинскую «православность» ссылкой на исторический роман. И всё это поучительным тоном, свысока. Странно, если учёный ссылается на протокол, помещённый в литературном произведении, а не представляет и комментирует найденный им в архиве подлинный документ или опубликованную в научном журнале статью! Но - циркуляры циркулярами. Уж очень далеки бывают протоколы от реального бытия. То, что написано на бумаге, не совпадает с тем, что творится в овраге. Не возмущайтесь товарищи сталинисты и не радуйтесь господа антисталинисты - я не нападаю на давно усопшего Вождя, а пытаюсь показать несостоятельность утверждений нынешних его «защитников» в том, что ему в сорок третьем году, на основе своих христианских убеждений удалось подавить активность атеистов во власти и предоставить необыкновенную до той поры свободу отправления религиозного культа. И всё это было им совершено, будто бы, из «гуманных», а не политических соображений.

(10) Центрально-Чернозёмная область: очередное административно-территориальное образование в чехарде ликвидации, объединений, разъединений, преобразований уездов, волостей, округов, районов, губерний, сельских Советов, начавшейся в 1923 году. ЦЧО существовала с 1928 по 1934 год в составе нынешних Орловской, Липецкой, Тамбовской, Курской,
Белгородской, Воронежской областей.

(14) 4 мая 1944 года Облисполком отказался разрешить открытие церквей в (все указанные населённые пункты входили тогда в состав Воронежской области): г. Липецке Преображенскую, поскольку рядом есть действующая Рождественская; с. Варваровке Ладомировского района, так как здание переоборудовано под мастерские МТС; Я не надеюсь кого-то из таких конструкторов сталинской веротерпимости переубедить. Но, на всякий случай, привожу выписку и цифровые данные из статьи священника Сергея Гордуна «Русская Православная Церковь в периоде 1943 по 1970 год», опубликованной в «ЖМП» 1993, №1, с. 45-46. «Нормальный процесс образования новых приходских общин и открытия храмов, - пишет священник, - тормозился Постановлением Совнаркома № 1325 от 28 ноября 1943 года, так как данное постановление предоставляло местным властям лишь право отклонять ходатайства верующих; удовлетворять же их мог только Совнарком, который наблюдал за тем, чтобы их количество не превышало определённой «нормы». После «благостных» для церкви 1944 - 48 годов с 1 января 1949 по 1 января 1953 года (Сталин ещё живой в Кремле!) закрыто 922 православных храма. За три года: 1950, 51 и 52 численность православного духовенства уменьшилась на 1394 человека.

Форма входа

Категории раздела

Поиск

Наши альбомы

Друзья сайта

Наш опрос

Статистика