Краевед В. Прохоров в своей известной книге «Вся Воронеж­ская земля» полагал, что Новоживотинное. по косвенным данным, впервые упоминается в 1678 году. С этим трудно согласиться. Автор книги считал, что «деревня Животинная». упоминаемая в пере­писной книге Воронежского уезда 1678 года, это и есть будущее Новоживотинное (до строительства в нем церкви оно не имело статуса села). Однако Прохорову были из­вестны не все документы, а по ним видно, что речь идет' о нынешнем Староживотинном.

Въезд в усадьбу.
Рисунок А. В. Веневитинова -1850-е гг.

Придонские земли были облю­бованы еще в допетровское вре­мя Лаврентием Веневитиновым. Но из архивного дела о дворян­ском достоинстве Веневитиновых ясно, что вплоть до 1700 года семья не владела никаким поиме­нованным селением, а тем более усадьбой на месте Новоживотинного. Зато как раз в этом году Ан­тон Лаврентьевич (ок. 1655 - ок. 1715) - сподвижник Петра I, ру­ководитель наиболее крупного ко­раблестроительного «кумпанства» и смотритель корабельных лесов - закрепил за собой дополнитель­ные земли с пустошью в междуре­чье Воронежа и Дона.

В 1703 году сын Антона - по-видимому, Фаддей - «бил че­лом», чтобы старую церковь из села Животинного во имя Архистратига Божия Михаила «перевесть в новопостроенную деревню отца ево Ан­тона Веневитинова». Это была цер­ковь, обустройству которой в свое время помогал Петр I. Воронежский архиерейский дом. во главе которого стоял первый воронежский епископ (святитель) Митрофан. выдал благословенную грамоту. Так деревня ста­ла селом Новоживотинным.

Еше одну легенду донесли до нас современные потомки Веневитиновых, живущие в Великобритании. Они до сих пор хранят бритву, кото­рой Фаддей, по рассказам, первым в Воронеже сбрил бороду; доставив радость царю, и тем самым открыл путь европейским традициям в рос­сийскую провинцию. Несомненно. что Фаддей женился на Авдотье, до­чери воронежского подьячего Игна­та Маторина. в доме которого останавлиивался в городе Петр I.

Укоренилось предположение, что капитальный особняк сооружен в усадьбе в 1760 - 1770-х годах Петром Анкиндиновичем Веневитиновым. Уволившись из армии, тот поселился в своем воронежском поместье и на­чал семейную жизнь с Евдокией Алек­сеевной Лосевой из другого известно­го дворянского рода (ее семейным гнездом была доныне сохранившаяся усадьба на территории пансионата от­дыха «Репное»). Но в архивных доку­ментах Петр Анкиндинович впервые упоминается живущим в Новоживотинном только в 1788 году. В 1770-х го­дах его потомство рождалось в другой усадьбе - в Русской Гвоздевке. Зна­чит, вероятнее всего, там и поселился секунд-майор сразу после армии.

В 1780 году в Новоживотинном завершается сооружение ново­го, уже каменного, храма: опять во имя Архистратига Михаила - на капитал Анны Львовны Веневити­новой, матери Петра. Часто бывало так, что помещики, достаточно раз­богатев, строили на селе и собствен­ное жилье, и церковь - но церковь все-таки раньше. Значит, развивая туже версию о П.А Веневитинове, логично предложить более конкрет­ную датировку: семья могла выстроить новый дом в Новоживотинном в конце 1770-х годов. Возможно, по окончании стройки Веневитиновы перебрались из Русской Гвоздевки в Новоживотинное, приблизившись и к своему историческому гнезду Староживотинному, и к удобному Мо­сковскому тракту.

Однако и сложные мощные сво­ды, до сих пор перекрывающие цен­тральную часть первого этажа, и кладка стен в доме характерны для середины, а не для последней чет­верти XVIII столетия! В самые старые стены уложены весьма крупные кирпичи ручной формовки, что сви­детельствует об их давности. В Воро­нежской области есть аналоги 1740-х - начала 1760-х годов, но нет ни одного такого аналога 1770 - 1780-х годов, где многие кирпичи имели бы длину более 30 см. Это позволяет вы­двинуть другую гипотезу: дом сло­жен еще до хозяйствования Петра Анкиндиновича, он не строил зда­ние, а переделывал и расширял его.

Кто же зачинал строительство? Фаддей с Анкиндином - дед и отец Петра? А спустя годы Петр рискнул обновить заброшенный особняк? Но нельзя забывать, что основной владелицей имения в середине века остава­лась мать Петра Анна Львовна. Уста­новлено, что она жила во втором браке с господином Лихаревым. Но судьба по-прежнему связывала ее с Новоживотинным. Очень вероятно, что имен­но по ее заказу и строили дом.

По фрагментам архитектуры XVIII века можно судить, что мате­риальные начала жизни первых хозяев дома превалировали над духов­ными, были подчинены извлечению доходов из сельского хозяйства. На первом этаже, под надежными сво­дами, устраивались кладовые и про­чие хозяйственные и подсобные по­мещения, а для жилья отводились только комнаты наверху. «Склад­ская» часть дома навевает аналогию с городскими купеческими построй­ками, а примитивный фундамент из природного неотесанного камня, не скрепленного прочным раствором, роднит особняк с крестьянскими сооружениями. Тем не менее общая архитектура дома выдает жилище русской дворянской знати.

Центральная часть дома Веневитиновых.

Каким был внешний облик главного дома в XVIII веке и в дальнейшем, во время приездов в него поэта Дмитрия Веневитинова, в точности не известно. И все же можно предположить.

В литературе часто фигурирует не­кий исчезнувший мезонин. В одних случаях утверждается, что сын П. А. Веневитинова, отец поэта Владимир Петрович (1777 - 1814), перестроил дом, ликвидировав мезонин выше двух этажей; в других - что мезо­нин находился над первым этажом и был превращен в полноценный вто­рой этаж. Но в основе всех предпо­ложений лежит находка архитектора Ю. Грачева, сделанная им в середине 1980-х годов при обследовании чер­дака, дословно - остатков «третьего антресольного этажа».

В 2010 году в связи с реконструк­цией музея-усадьбы возникла опас­ность, что скрытые архитектурные элементы дома окажутся безвозврат­но утрачены. Мы вместе со старшим научным сотрудником Еленой Ви­ноградовой не преминули вновь об­следовать чердак. И в его середин­ной части обнаружили уникальный фрагмент самого раннего дома, ко­торый, к счастью, сохранился. Очень спорно, была ли это антресоль (низ­кий верхний этаж) или мезонин (воз­вышение только над частью здания). Но, в любом случае, перед нами верх­ние части стен - может быть, быв­шего высокого второго этажа. Клад­ка середины XVIII столетия.

Как могло случиться, что зага­дочный мезонин не уничтожили до конца? Вероятный ответ находим, продолжая тщательно осматривать чердак, а также боковые части дома. Кто-то из потомков первых строи­телей дома - возможно, Петр Анкиндинович, а не Владимир Петро­вич - расширил дом за счет боковых двухэтажных пристроек, западной и восточной. Или перестроил прежние низкие крылья здания - они вполне могли существовать, ибо для барокко характерны особняки сложной фор­мы. Конструкции боковых объемов здания (за исключением парадной входной галереи) относятся к послед­ней четверти XVIII века. И на плане усадьбы, составленном примерно в 1780-х годах во время генерально­го межевания земель, уже показали длинный дом. Так особняк «затаил» свое былое завершение, поглощенное чердаком, но раздался вширь. П. А. Веневитинова наверняка под­талкивало к строительству постоян­ное увеличение семейства, рождение детей. Может быть, он не хотел уда­рить в грязь лицом и перед родствен­никами жены: ведь в усадьбе Евдокии Лосевой уже стоял достаточно протяженный, не «куцый» дом...

И еще важнейшая деталь: в 1986 году реставраторы, вскрывая часть штукатурки в западной пристрой­ке, над окнами второго этажа обна­ружили следы от сандриков криво­линейных очертаний. Они как раз были характерны для барокко 60 - 70-х годов XVIII столетия, для того времени, когда отставной офицер посвятил себя усадьбе.

Видимо, незадолго до смерти Пе­тра Анкиндиновича за домом вы­строили ближний флигель, который сохранился доныне. Как по кирпич­ной кладке, так и по оформлению, он датируется концом XVIII века. К концу XVIII или началу XIX столе­тия следует отнести въездные воро­та в усадьбу, выстроенные по типичным классицистическим канонам: пара кирпичных столбов с арочными нишами и полуколоннами... Итак, на рубеже веков или Петр Анкиндинович, или его сын Владимир (а мо­жет, и тот и другой) стали перелицо­вывать всю усадьбу в соответствии с веяниями классицизма. Похоже, тог­да и начало угасать внешнее бароч­ное убранство дома. Сейчас наиболее старое соединение барочного и клас­сицистического декора угадывается в центральном ризалите.

Мы уже рассказывали в прошлом выпуске «Воронежского телеграфа» о том, как в 1824 году Дмитрий Ве­невитинов совершил поездку в ро­довые усадьбы.

Благодаря той же поездке были составлены описи нескольких име­ний Веневитиновых, доныне хранящиеся в областном архиве. В 1826 году братья Дмитрий и Алексей и их сестра Софья подали заявление в Во­ронежскую палату гражданского суда с просьбой выдать свидетельства на недвижимость - для предоставле­ния ее в залог. К делу подшито и опи­сание Новоживотинного (очевидно, составленное ранее, в 1824 г.). В этом владении состояло земли «пахотной тысячи сто десятин, сенокосной 40 десятин, леса крупного дровяного, а частью строевого 600 десятин, мелко­го кустарника 500 десятин (...) в оном же селении находится господской каменной двуэтажной под железною крышею дом с разными каменными и деревянными флигелями».

Более детализирует состав усадь­бы опись 1838 года, осуществленная уже после смерти Дмитрия, при еди­ноличном владельце - Алексее Вене­витинове. «...В оном селе господской каменной дом двухэтажный, в дли­ну 45 аршин, в ширину 24 аршина, в вышину 14 аршин; два флигеля, по­греб, ледник, выход каменный и один флигель деревянный, крытые сосно­вым тесом, плодовитый сад на 4 де­сятинах, за двором конюшня камен­ная, сарай, людская изба и особо два флигеля каменные и два деревянные, покрытые камышом, хлебной мага­зин деревянной, крытый тесом». С тех пор размеры основной части дома (без пристроенной позже с востока входной галереи) не изменились.

Каков же в таком случае «поэти­ческий» облик дома?

Есть все основания полагать, что при поэте особняк сочетал конструк­тивные и декоративные черты барок­ко и элементы классицизма, привне­сенные в его убранство на рубеже XVIIl - XIX столетий. Общий вид представляется уже близким к ны­нешнему, привычному обличью дома-музея: вытянутое в длину здание, бал­кон на главном фасаде - там же, где и теперь, только несколько иной. Низ дома при поэте еще был вполне ба­рочным - более приземистым, неже­ли теперь, с невысокими окнами.

Думается, что Д. В. Веневитинов считал архитектуру своего дома до­статочно типовой, и поэтому его го­раздо больше волновал окружающий природный и садово-парковый мир. ) Казалось бы, он сожалел, что нашел в усадьбе «только тень прошлого». В то же время дух прошлого, столь необходимый для его творчества, острее чувствовался  в  уцелевших  атавиз­мах архитектуры XVIII века, нежели в доме, который перестроили бы до полной неузнаваемости по самому последнему слову моды.

Алексей Владимирович Веневити­нов (1806 - 1872) не столь известен, как брат, но он и в жизни многого добился, став сенатором, и в историю усадьбы внес свою лепту.

Образ жизни этого сенатора пре­красно демонстрирует, что, несмотря на высоты столичной карьеры, Веневитиновых продолжало тянуть на милые донские берега. Алексей Вла­димирович был самодеятельным ху­дожником и в 1850-е годы зарисовал Новоживотинное, где часто бывал ле­том с семьей. Так, в деталях изобра­жена Архангельская церковь: величе­ственный храм с чертами барокко и несколько обветшавшая колокольня. Помещик не случайно обратил при­стальное внимание на родовую цер­ковь. Именно он в 1854 году «распро­странил и возобновил» храм после того, как запечатлел его прежний вид. В обновленном виде, с кирпичной колокольней, церковь простояла до советского времени.

Очевидно, при таком деятельном и неравнодушном к судьбе своего имения человеке стал преображаться и новоживотинновский дом. А в по­следние годы жизни сенатора стар­ший сын - замечательный историк и просветитель Михаил Алексеевич Веневитинов (1844 - 1901) - часто бывал в Новоживотинном и принял на себя пристальный уход за поме­стьем. Скорее всего, в результате совместных устремлений отца и сына было положено начало тем много­численным переделкам второй поло­вины XIX века, которые ныне четко просматриваются в доме-памятнике. После же смерти отца Михаил стал, пожалуй, самым прекрасным хозяи­ном Новоживотинного.

Своды первого этажа дома.

В период 1860 - 1880-х годов во многом завершается создание того об­лика дома-памятника, который оберегается в наши дни. Хозяева слома­ли часть сводов в первом этаже (но не самые старые), в результате здесь поя­вилось несколько жилых комнат, а не одна, как прежде. Перестраивая кры­шу дома, немного подняли карниз, а над ним появилась новая аттиковая надстройка со слуховым окном, стилизованная под барокко. Думается, что здесь видны не только старания архитектора - проявились наклон­ности ученого-краеведа, стремивше­гося, чтобы родовое поместье не утра­тило духа «воронежской старины» (особенно любимые им слова).

В декоре главного фасада все же явно перевешивают черты класси­цизма. В итоге дом-памятник иллю­стрирует наслоения классических деталей с конца XVIII - начала XIX века до рубежа XIX - XX столетий. Наиболее поздний и очень броский компонент дома - его входная га­лерея с восточной стороны, наде­ленная большими арочными окна­ми. Стилистически она относится к позднему архитектурному тече­нию - неоклассицизму как к одно­му из проявлений модерна. Не ис­ключено, что окончательный облик дома сложился уже после М. А. Ве­невитинова, когда более следовали модным стилям, не стремясь отда­вать дань старине.

Павел Попов

«Воронежский телеграфъ»

№ 130 ноябрь 2010 г